Стоило нам отойти за кусты, как я выпалил:
– Извини!
– За что? – захлопал глазами Бон.
– Сам знаешь за что. Сегодня днем в гостинице я вел себя как распоследний колзотур, обуянный ревностью. Хотя как раз на ревность никаких прав не имею. А если бы даже и имел, повода для нее мне все равно не давали.
Бон остолбенело смотрел, как я вышагиваю перед ним взад-вперед, и молчал.
– Вот такие дела. Я был не прав и не нашел бы себе места, если бы не высказался. И еще… если… ну, ты понимаешь… одним словом, ты только скажи…
Наш игрок покрутил головой и тихонько рассмеялся.
– Ну, ты даешь, босс!
Потом он посерьезнел и хлопнул меня по плечу:
– Знаешь, если у меня раньше и были какие-нибудь планы, то с недавнего времени… Но все равно, спасибо.
– За что?
– Сам знаешь за что.
Вместо ответа парень пожал плечами, и.
– Ну что, составили свой заговор? – почему-то без своего неизменного сарказма осведомилась девушка, когда мы вернулись к друзьям.
– А то. Можешь начинать трепетать и молить о пощаде, – ухмыльнулся Бон.
– Тебя или его?
– По очереди.
– Как-нибудь потом. Но я очень рада, что у вас теперь есть время, чтобы подумать о первоочередных делах? Что будем делать, Сэд?
Вопрос застал меня врасплох.
– А причем тут я? – машинально, сорвалось с моего языка.
– Если бы у Бона была идея, он не смог бы ее удерживать в себе так долго. Мы с Римбольдом тоже зашли в тупик. Остаешься ты.
Я оглядел всех троих. Да нет, никто не улыбался. Они серьезно смотрели на меня и ждали.
Мои друзья верили в меня и ждали, что я что-нибудь придумаю.
– Давай, босс, не стесняйся! Здесь только свои! – подбодрил меня Бон. Глори не сказала ничего, но ее глаза…
Кусты зашелестели, и в полосу лунного света шагнули две темные фигуры. Странно знакомые.
– Не только, дружище, – широко улыбнулся я. – А у меня есть идея.
– Ну, наконец-то!
Ярко-малиновый камзол, лениво наброшенный на одно плечо. Курчавая черная поросль, выглядывающая из расшнурованной на груди белой рубашки. Чуть прищуренные, хитрые, ничего не упускающие глаза орехового цвета. Холеная рука с крупным опалом на указательном пальце, задумчиво оглаживающая кривой кинжал у пояса. Примерно семьдесят килограммов показной, нарочитой лени и расслабленности. Робин Бэд, когда-то простой капитан. Ныне всесильный глава КГБ.
– Значит, я повинен во всех ваших злоключениях? И вы явились сюда, чтобы требовать справедливости?
– Ну, требовать у вас – это уж чересчур, – улыбнулся я. – Небезопасно, знаете ли…
Робин рассмеялся, показав две золотых коронки.
– Да уж знаю, знаю. И самое главное – бессмысленно. Да… Но если так, тогда будьте добры, объясните цель своего визита.
– Видите ли, сударь, – влез в разговор Бон, – как вы сами только что справедливо отметили, вы в некотором роде являетесь причиной нашей проблемы. То есть, не вы лично, а установленные вами и досточтимыми магистратами законы, касательно морских перевозок. Причем, заметьте – мы отнюдь не против платить, но только…
– Только нечем, – вновь показал нам коронки Бэд. – Я, с вашего позволения, немного поупражняюсь в логике. Итак, группа людей… прошу прощения у достойного гнома… э-э… путешественников прибывает в Паррис издалека, чтобы нанять корабль для плавания в некое место… какое – для моих рассуждений совершенно не важно. Это первое. В Паррисе же – равно как и во всех прочих городах-государствах на побережье – законы таковы, что обычные фрахтовые расценки, скажем так, несколько завышены, а посему – корабль у путешественников нанять не получается. Это второе. Так случилось, что к упомянутым уже законам приложил руку некий Робин Бэд, которого найти и заставить себя выслушать для чужака совсем не так просто, но все же возможно, если сильно постараться. Это третье. И вот путешественники, которым таки удалось привлечь внимание главы КГБ, перебаламутив полгорода среди ночи, собираются попросить его, ввиду чрезвычайной важности их предприятия, снизить для них расценки. Я ничего не упустил?
– Почти.
– Вот как?
– Робин Бэд не упомянул лишь о том, что путешественники были бы бесконечно рады, если бы его люди сами доставили их в упомянутое место за приемлемую для них сумму или выполнение посильной услуги.
Глори мастерски скопировала не только манеру изъясняться главы КГБ, но и его тягучую интонацию. Робин зааплодировал:
– Браво, сударыня! Вышеупомянутый вам бесконечно признателен.
– Взаимно, сударь, взаимно. И что же вы нам ответите?
Пират посерьезнел и, подперев кулаком щеку, ненадолго задумался. Через какое-то время он встал со своего стула и принялся мерить шагами комнату, заложив руки за спину и насвистывая обожаемую моряками всех вод песенку «Женушка в любом порту». Находившись же и насвистевшись вволю (что заняло минут десять), он вновь сел и решительно мотнул головой:
– Нет.
Само собой, мы были почти уверены в подобном ответе, но одно дело – думать, и совсем другое – слышать.
– Хотите знать, почему? Извольте. Дело, что бы вы там ни думали, вовсе не в моей черствости и вредности, как раз наоборот. Как человек, я искренне хотел бы вам помочь, и даже бесплатно. Вы мне импонируете уже тем, что не побоялись заявиться сюда с подобным предложением, а до этого – еще и уговорили парней привести вас ко мне. Кроме того, у меня тоже есть родители, которых я весьма люблю. Если бы мой старик вот так пропал, и у меня были бы хоть какие-то координаты, то я бы приложил все силы для того, чтобы его вытащить. Так что Робин Бэд, господа, полностью на вашей стороне.